Орден на братской могиле в городе Донской

В книге дивизия стояла на смерть упомянут Литвяков.

К рассвету 20 ноября огневая позиция батарея была оборудована. Орудия расположились метрах в десяти друг друга. Были отрыты ровики для укрытия расчётов, ниши для снарядов. Перед батареей, выдвинувшись вперед, окопался взвод стрелков лейтенанта Михаила Маринова с пятью противотанковыми ружьями. Перед ними, в полукилометре, стояло несколько стогов то ли необмолоченного хлеба, то ли уже соломы. И сзади батареи, в десятках метров, находился один стог. Под ним устроились телефонисты Иван Спирин и Алексей Тупицын. В длинном ровике, насколько можно, вжимаясь в стены, сидели с торопливой ненасытностью куря толстые цигарки, стрелки Александр Савин, Семен Бахтуров, Чугуев, Евдокимов, Литвяков в извоженных глиной шинелях. Здесь же были не успевшие уйти к лошадям ездовые Гамаюнов и Никишин.

В книге дивизия стояла на смерть упомянут Лялин Андрей Ан6дреевич.



Развернул вынутую бумажку, прочел: «Лялин (Андрей Андреевич, 1907 г. Тульская область, Товарковский р-он, дер. Малевка. Родственники: мать... жена... дети...»
Так потом, случалось, появлялись извещения родным: «Ваш сын, муж, отец... пропал без вести...» Он вздрогнул от громкого чуть не плачущего голоса радиста Николая Федотко:

В книге "Дивизия стояла насмерть" упоминаются капитан Мартынов Иван Акимович и старший Лейтенант Хабаренко Василий Леонидович.

"Газета «Красная Звезда» №299 от 20 декабря 1941 года

Немецкие танковые и моторизованные части, перерезав шоссе Воронеж — Москва, сминая поредевшие подразделения 229 и 82 стрелковых дивизий, рвались из населенных пунктов Киреевка, Александровка, Дубовка, Быковка и других к выходу на стальную магистраль. А командованию Западного Фронта необходимо было удержать этот район хотя бы на несколько дней, чтобы успеть вывезти ценное оборудование Сталиногорского химического комбината, шахтерские семьи и самое главное — подготовить Рязанский плацдарм для запланированного контрудара на всём фронте под Москвой. Не знали воины 239 дивизии, приготовившиеся к бою с врагом, что за их спиной на протяжении почти ста километров вплоть до границ с Рязанской областью не было больше никаких войск. 817 полк сменил остатки 113-го полка 229 стрелковой дивизии, истощенного, поредевшего в кровопролитных боях, но сумевшего держать свой участок несколько дней, не подпуская врага к железной дороге. Мало, около батальона, осталось усталых, в пропахших потом и пороховой гарью, мокрых шинелях солдат. В предрассветной темноте, освобождая сибирякам место в окопах, коротко знакомились и, прощаясь, пытались шутить:
— Желаем вам, ребята, потрудиться от души. Утром увидите тут, неподалеку, нашу работу. Так что не скучайте, а мы чуток передохнем и вернемся.
В неглубоком блиндаже молодой лейтенант, заменивший выбывшего из строя командира батальона, неторопливо отмечал на карте командира сменившего их батальона, капитана Мартынова, засеченные вчера огневые точки противника, подробно обрисовывал обстановку. Затем, в последний раз оглядев блиндаж, он, положив руки на плечи капитана, сказал:
— Ну, прощай, капитан! От души желаю выполнить боевой приказ и побольше уложить гадов для удобрения нашей земли.
— Спасибо, лейтенант. Думаю, не осрамимся, выдюжим...

В распоряжение полка подошли две батареи сорокопяток, минометная рота и четыре легких танка, выгруженные с эшелона, которым прибыл полк. Первый батальон занял окопы на окраине деревни Юлинка, в полукилометре от леса. Второй — перед деревней Притоны, третий — за пристанционным зданием Полунино. Орудийные и минометные позиции можно было выбрать только с рассветом. А он наступал медленно-медленно.
В природе стояла пора, когда осень была на стыке с зимой. Не хотела она уступать ни снегам, ни морозам. На равнине пласт снега толщиной с блин, а местами и совсем его нет. Там и тут виднелись огривки борозд черной пашни и совсем оголенные бугорки.
...Лишь только показался краешек солнца, из леса высыпали немецкие мотоциклисты. Не зная о смене частей, они с ходу решили прорвать здесь оборону, и, расширив прорыв, устремиться одним крылом вдоль железной дороги на УЗЛОВУЮ, а через Вельминку — на Донской.
Боевое крещение
(ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВИКТОРА ПАВЛОВИЧА КОЗЛОВА)

В то время я был связным на КП батальона, разместившегося в небольшом блиндаже в центре наших позиций.
— Правильно действовали, — услышал я голос комбата, капитана И. А. Мартынова, говорившего с командиром третьей роты лейтенантом Василием Хабаренко по телефону.
— А теперь держитесь. Фашисты постараются отплатить. Накроют нас огоньком артиллерии, а потом и танки двинут.
Он связался поочередно со всеми ротами, потом с артиллеристами. Распоряжения отдавал ровным, спокойным голосом. На всю жизнь запомнил я этого замечательного человека, сурового и мужественного воина, отдавшего все свои силы и знания боевой выучке бойцов. Теперь он вел нас в наш первый бой. Оглядел нас, связных, и сказал:
— Идите в свои роты. Сейчас вы там будете нужнее.

В книге "Дивизия стояла насмерть" упоминаются политрук роты Макин Николай Дмитриевич.

Тишины уже не было. Невдалеке бой вели второй и третий батальоны. И там фашисты пытались пересечь железнодорожное полотно. Сквозь еще не рассеявшийся желто-чёрный туман мы увидели гитлеровцев. В полный рост, без выстрела шли из леса на нас цепи автоматчиков в рогатых касках. А на флангах появились танки с пехотой на броне. По траншее пробирался, нисколько не сгибаясь, Покусывая зубами травинку, словно наблюдая за тактическим учением, которое проходило у нас в августе, он громко говорил нам:
— Нахальством хотят взять. Нервишки наши хотят проверить. Думают, скиснем от одного их вида...