Столб 1941 года

В книге "Дивизия стояла насмерть" упоминается Рахматулин Алексей Акимович.

Фашисты уже в ста и даже меньше метрах. И вот сухо треснул выстрел. Это подал сигнал Саша Зобов, сержант, командир отделения. Следом грянул дружный залп. Неожиданно ударили два ротных миномета, и близкими разрывами немцев как ветром смело с танков. Из-за одного выскочил немецкий офицер. Он, размахивая пистолетом, подгонял солдат. Таежный охотник Алексей Рахматулин, тщательно прицелившись, свалил его.
— Видал? — кричит он другу Филиппу Поршневу, но тому не до этого. Прижав к плечу приклад своего длинноствольного тяжелого противотанкового ружья, тот посылает пулю, за пулей. После каждого выстрела морщится: очень сильна отдача. Противотанковые ружья мы получили уже в эшелоне, перед самым прибытием на позиции. Раньше мы ничего не знали об этом оружии, оно только осваивалось промышленностью. А нам пришлось овладевать им в бою. И на первых порах не все получалось. Звонкие выстрелы слышатся и справа и слева. Кажется, слышно, как пули вонзаются в броню. Но танки — вот они!

В книге "Дивизия стояла насмерть" упоминается Разварюхов ( Разворюхов, Разварюхин ) Ефим.

Старший лейтенант слышал беглые выстрелы своих орудий и не слышал близких разрывов вражеских снарядов. Только когда горячая волна хлестнула в лицо, он пригнулся и нижним зрением увидел: две воронки, чернея, дымились в двух метрах от щита орудия сержанта Дмитрия Шишмярина. Сам командир и его расчёт неподвижно лежали в разных позах. Только наводчик Ефим Разворюхов, не имевший права оставить прицеп, стоял на коленях перед щитом, странно потираясь виском о наглазник панорамы, а его руки, точно онемев, сжимали механизмы наводки. Он воспаленным глазом озирал лежащий расчет, немо кричал, спрашивал о чем-то взглядом.
Чазов понял, что наводчик остался один. Он взмахом руки позвал выглянувшего из окопа солдата. Им оказался Нурихан Нурусланов. Тот подполз.
— Будешь подавать снаряды, — прокричал ему, а сам выскочил из окопчика, сгибаясь, пробежал несколько метров, упал на колени возле орудия и затормошил за плечо Разворюхина:
— Ефим, слышь Ефим! Наводить сможешь? — Тряся головой, тот выдавил:
— Могу, я могу... Уши заложило. Громче команду подавай, команду громче. — Нурусланов подтащил ящик со снарядами. Чазов огляделся: шевелились только у орудий Родионова, Колпашникова, Калинина и Инишева. «Значит три расчета погибли...»

В книге "Диизия стояла насмерть" упомянут Савин Александр.

К рассвету 20 ноября огневая позиция батарея была оборудована. Орудия расположились метрах в десяти друг друга. Были отрыты ровики для укрытия расчётов, ниши для снарядов. Перед батареей, выдвинувшись вперед, окопался взвод стрелков лейтенанта Михаила Маринова с пятью противотанковыми ружьями. Перед ними, в полукилометре, стояло несколько стогов то ли необмолоченного хлеба, то ли уже соломы. И сзади батареи, в десятках метров, находился один стог. Под ним устроились телефонисты Иван Спирин и Алексей Тупицын. В длинном ровике, насколько можно, вжимаясь в стены, сидели с торопливой ненасытностью куря толстые цигарки, стрелки Александр Савин, Семен Бахтуров, Чугуев, Евдокимов, Литвяков в извоженных глиной шинелях. Здесь же были не успевшие уйти к лошадям ездовые Гамаюнов и Никишин.

В Книге "Дивизия стояла на смерть" упоминается Сушаков .

Здесь отличились наши минометчики — Николай Овирин, Степан Петров и Павел Карасев. Одним-единственным залпом накрыли танк и, вероятно, попали в бензобак. Он вспыхнул внутри, начали рваться снаряды. Два последних танка повернули назад. Решительнее застучали наши пулеметы, слитными стали винтовочные залпы по гитлеровцам, оставшимся без броневой поддержки. Первая атака была отбита. Но отдыхать некогда, надо восстанавливать разрушенные окопы, рыть новые, хоронить товарищей; отправлять раненых в тыл. Хотя немало мы уложили перед своими окопами врагов, но и наши потерн были немалые. Едва опомнившись, ребята кричали из окопа в окоп:
— Попов... Ушинский... Сушаков... Берестнев... Рамазин... отзовитесь!
И если кто откликался, радовались как дети, а нет — рукавами шинелей вытирали мужские слезы. Ведь почти весь состав полка был из земляков, да и за год службы сроднились. И вот...»

В книге Дивизия стояла насмерть упоминается Спирин Иван.

К рассвету 20 ноября огневая позиция батарея была оборудована. Орудия расположились метрах в десяти друг друга. Были отрыты ровики для укрытия расчётов, ниши для снарядов. Перед батареей, выдвинувшись вперед, окопался взвод стрелков лейтенанта Михаила Маринова с пятью противотанковыми ружьями. Перед ними, в полукилометре, стояло несколько стогов то ли необмолоченного хлеба, то ли уже соломы. И сзади батареи, в десятках метров, находился один стог. Под ним устроились телефонисты Иван Спирин и Алексей Тупицын. В длинном ровике, насколько можно, вжимаясь в стены, сидели с торопливой ненасытностью куря толстые цигарки, стрелки Александр Савин, Семен Бахтуров, Чугуев, Евдокимов, Литвяков в извоженных глиной шинелях. Здесь же были не успевшие уйти к лошадям ездовые Гамаюнов и Никишин.

В книге "Дивизия стояла на смерть упомянут Федоренко Тимофей Степанович, но в звании майора. http://foxrecord.ucoz.ru/blog/divizija_ch_2/2016-04-26-318

Мартынов вызвал лейтенантов Хабаренко, Виноградова, Яхновского, Хохлова, Козина, двух Быстровых Александров — Михайловича и Ивановича, политруков Мамонтова, Самсонова. Все они бывшие взводные, теперь командовали батальонами и ротами. Собрал как бы на военный совет.
— Надо признать, что мы окружены, — начал было лейтенант Хохлов.
— Отставить про окружение, — негромко проговорил Мартынов. — Забудьте это понятие. Окружение — один из видов боя. К сожалению, до войны нас не учили такому виду. И плохо делали — себе во вред. Учиться будем теперь, сейчас, оказавшись в отрыве от главных сил. — Капитан, говоря эти слова, забивал их, как гвозди в сердца подчиненных.
— Разрешите обратиться? — поднялся политрук второго батальона Самсонов. — Отступать нельзя. На ваших глазах днем в наш тыл прорвались немецкие танки. Слышите, даже сейчас не выключают моторов. Ни с левым, ни с правым флангами связи нет.
— Почему нет? Есть связь! — раздался вдруг хриплый голос. К ящику, на котором стояла самодельная лампа из артиллерийской гильзы, подошел тяжелой походкой в грязной и мокрой плащ-палатке офицер. Мартынов узнал заместителя начальника штаба дивизии майора Федоренко Тимофея Степановича.